Бенджамин Шифф
Художник веры и любви

Основной принцип моего взгляда на путешествие по жизни, как я описываю в своей книге «Цикл жизни», касается слияния судьбы и судьбы, того, как сознательный выбор и неожиданные повороты течения сливаются воедино. Как предопределенная судьба и индивидуальная судьба сосуществуют в жизни человека, как судьба определяет его перспективы и каким образом человек может определять ход своих возможностей? Все предвидено, все обнажено, но все согласуется с волей человека, — говорит Талмуд. Точно так же, как заметил Юнг, то, что остается бессознательным в индивидуальной психике, может проявиться как внешняя судьба. Иногда то, что мощно констеллировалось в душе человека, но остается ниже уровня сознания, может материализоваться в физической реальности.
Вряд ли я ожидал, что это станет очевидным в моих поисках обложки для книги, ее «лица». Я путешествовал по рекам времени и пересекал культурные континенты, в конечном итоге, как казалось, в моем распоряжении оказалась книга без обложки. Руки. Затем, во внезапном блаженстве, я вспомнил художника, имя которого было у меня на языке. Когда я извлек его имя, Бенджамин Шифф, из слоев моей памяти, мне напомнили о балансе между лирической гармонией и задумчивым беспокойством, который характеризовал похожую на сон картину, которую я вспомнил.
Когда я рисовал картины на холсте Шиффа, мой взгляд упал на его картину «Жизнь» (1990). Несомненно, я нашел Грааль. Я понимал, что разочарования в моем путешествии не были напрасными, но, возможно, были сигналом психики на пути к картине перехода жизни. Мягкий свет жизни свечей противостоит болезненной неизбежности возгорания. Тем не менее, пока они горят, существуют оттенки и цвета; есть отчетливые лица преходящего существования, а есть лица тьмы, скрытые в далекой природе; есть и лирическая меланхолия, и напряженная гармония. Боль смерти и исчезновения отражает тонкую силу и красоту жизни. Только незажженная свеча никогда не перегорит. Полностью прожитая жизнь извлекает осознание своей окончательности. Фрейд лаконично утверждал, что конечная цель жизни — смерть. Смертность как конечная граница физического существования служит вместилищем человеческой жизни.
В картинах Бенджамина Шиффа контрасты тонкие, а противоположности часто сливаются в напряженное, но конгруэнтное целое. Противоположные элементы идентичности — земного и небесного, материи и духа — переходят друг в друга, объединяясь в одно целое; вместе, но обособленно, вместе, но раздельно. Иногда боль скрывается за распятой улыбкой. То, что имеет решающее значение, возникает изнутри внешнего вида; конфликт и борьба сливаются в гармонию и спокойствие. На одной из его картин распятая любовь витает над широко раскрытой пастью тоски. В другом месте свет невинности и наивной веры противопоставляется сложности и фрагментарности знания.
В эстетике картин Шиффа свет и надежда сливаются с дорогой грустью. Обыкновенное становится вдумчивым отражением, в котором сказочная внутренность находит осязаемое выражение. Всегда есть что-то скрытое, таинственное и неуловимое — загадка, которая, как сон, который мы не понимаем, зовет нас назад, чтобы искать, размышлять и смотреть все глубже.
Я наткнулся на картину Бенджамина Шиффа «Жизнь» в мае 2011 года только для того, чтобы узнать, что он умер в марте. Как выяснилось, мы не только жили, но и жили с разницей в полчаса, но его дочь Орит Яар также является юнгианским аналитиком. Я знал Орит, но понятия не имел, что она дочь Бенджамина Шиффа. С грустью из-за того, что я потерял возможность встретиться с Бенджамином Шиффом, «печальным оптимистом», в жизни, я надеюсь, что его картина «Жизнь», изображающая «Цикл жизни», станет свечой в честь и отражением его жизни. и работа.
Я хочу поблагодарить Шоша Шиффа, который разрешил разместить эту глубокую картину на обложке «Цикла жизни».

Доктор Эрель Шалит